На одном из партийных собраний, которое проводил Михаил Меньшиков, в ходе прений возникла острая полемика, и чтобы как-то разрядить ситуацию, Меньшиков пошутил о питерских и одесских большевиках. Вокруг рассмеялись шутке. Как бы вторя ему, послышался мягкий тенорок товарища Власова:

- А вы про Кочубея слышали, как он на автомобиле катался?

Меньшиков бросил взгляд на худощавого молодого человека в затасканной студенческой фуражке и поняв, что Власов, по своему обыкновению, хочет разрядить вспыхивающую ссору, еле заметно улыбнулся:

- Ну, расскажи.

–Было это вскоре после занятия нами Екатеринодара. Поехали мы, несколько членов ревкома, посмотреть бойню (почему-то она плохо работала, а надо было кормить собравшиеся в городе войска). Посмотрели, отдали распоряжения, возвращаемся назад. Нам навстречу скачет отряд кавалерии. Увидев нас, кричат:

- Слезай!

– Как слезай? Почему слезай? - протестуем мы.

- Слезай, не разговаривай!

- Да вы кто такие? - спрашиваем.

- Я Кочубей, зроду не катався на ахтомобили. Слезай, тебе говорят…

Так и высадил нас. Кочубей с ребятами залезли в автомобиль и укатили. Вернулись мы пешком в город, а через час к ревкому подошел автомобиль – «похитители» его сами доставили. Выскочила охрана ревкома, объявила их арестованными. Те схватились за оружие, вот-вот начнется потасовка. Вышел я, а Кочубей обиженно спрашивает:

- Да за ще ж вы нас зарестовуете? Вам жалко ахтомобиль? Дай срок, я вам десять подарю, - а у самого от обиды слезы выступили. Приказал я не трогать Кочубея.

Прошел месяц. К исполкому подкатили два новеньких автомобиля. Вызвали председателя, членов исполкома. Кочубеевцы подошли по всей форме, с рапортом: «Имеем честь, мол, по приказанию Кочубея передать в подарок отнятые у кадетов автомобили».

Слушатели рассмеялись. Меньшиков тоже улыбался, разглаживая рыжеватую бороду.